Это было 70 лет назад. Наша семья - отец, мать и шестеро детей - жила в деревне Гусевке. Когда 22 июня объявили страшное - война, в деревне стало тихо. Люди, в ожидании какого-то урагана, не выходили из домов на улицу. В тот же день, 22 июня, моему отцу принесли повестку: явиться в военкомат. 23 июня соседка запрягла лошадь и повезла отца в Людиново; мама не могла его проводить, так как у неё был грудной ребёнок. Больше мы об отце ничего не слышали до его возвращения.

Прошло две недели, и вдруг колонна немцев на мотоциклах проехала в деревню Которец через лес. Назад они не вернулись - их встретили партизаны. Вслед за мотоциклами, в нашу деревню наехали немцы с орудиями, завязались бои. Наши солдаты держали оборону: Которец, Печки, Космачево. Им помогали партизаны в лесах. Мы жили в страхе. После боёв по домам развозили раненых русских солдат. В нашем доме тоже было два солдата. Мама ухаживала за ними, но к утру они умерли.

Мама сказала: "Что нам делать? Давайте, дети, как-нибудь похороним их". И мы, один меньше другого, тащили тела солдат до могилы. А могила была выкопана большая, глубокая, там хоронили убитых русских солдат и местных жителей, погибших во время боёв.

Когда деревня жила, там в ограде стоял крест. Жители ухаживали за могилой, каждую весну возлагали цветы, венки. А теперь деревни нет, живут только две семьи.

Теперь вернусь назад. Когда начинались бои, наша семья пряталась под самодельной кроватью. Однажды мы не успели спрятаться. Снаряд ударил в угол, где стояла кровать. Таким чудом мы остались живы.

После этого случая стали прятаться у соседей, через дорогу. У них была большая печь, мы залезали под неё, закрывали отверстие заслонкой и сидели, пока не кончится бой. Однажды соседка вышла вылить ведро и её убило разрывной пулей в живот. Похоронили её в братской могиле. Через какое-то время немцы всех жителей заставили выйти на улицу и погнали в сторону Запрудного, а потом на большак и на Жиздру. Загнали всех в овощехранилище. Людей было столько, что негде было сесть.

Стояли три дня без воды и еды. Потом всех погнали в Заболотье. Мы страшно голодали, ели лебеду, крапиву, подорожник. Ходили по мусоркам, искали что-нибудь съестное. Потом нас повезли в Брянск, где было два лагеря - для военнопленных и для населения. Там умерла наша сестра Таня. Ей было всего пять лет. Трудоспособных фашисты отправляли в Германию. Нас не взяли, потому что у мамы был грудной ребёнок. Всех оставшихся пленных погрузили в товарняк и поставили в тупик на три дня. Люди умирали в вагонах от голода. Потом пошёл слух, что всех нас повезут в село Красное, где была душегубка и людей травили газом. Когда вагоны тронулись, все люди стали прощаться друг с другом. Но нас довезли до станции Выгоничи, и всех загнали в школу.

Наша армия преследовала немцев по пятам, а те, отступая, вели впереди себя население. Однажды завязался жаркий бой, земля горела. Мы спрятались в погребе. И лишь к утру стало тихо. Наша армия заняла село. Пленные плакали и целовали наших солдат, благодарили их за спасение.

В 1944 году отец нашёл нас. Он лежал в госпитале в Польше - был ранен и носил в себе осколки до конца своих дней. Мы поехали в свою Гусевку. Наш дом был разрушен, и мы жили в блиндаже. Вскопали огород, а сажать было нечего. Опять ходили по деревням и просили картошку и рожь.

Оставшиеся в живых жители возвращались в деревню. Стали работать в колхозе. Мы, слабые маленькие дети, копали целину, рубили кусты. Семь лет я работала в колхозе. Потом поступила на почту в Людинове, где проработала 52 года, носила газеты, журналы, письма. Работать старалась, за что получила награды: лучший почтальон Министерства связи и медаль "За доблестный труд".

Сейчас почти не хожу, только по дому с палочкой. Болят ноги. Сижу у окна и жду газету "Людиновский рабочий" (когда-то её очень многим людям носила), которую очень люблю. Получу в пятницу и жду до среды.

Не хотела писать, душу бередить, но не могу в себе это держать. Сколько лет прошло, а я всё помню.