Об авторе. С этим удивительным человеком довелось работать старшему поколению журналистов "Людиновского рабочего". Это Геннадий Васильевич Головков. Много лет его фотоработы украшали страницы нашей районной газеты, а затем - областных газет "Знамя" и "Весть". Природа наделила его необыкновенным даром: во всём видеть красоту, находить что-то светлое. Задушевной темой нашего фотокорра были простые труженики- рабочие, механизаторы, доярки… Он умел расположить человека к себе, найти к нему подход, и он раскрывался только ему присущими чертами характера.

Тридцать два года назад, 11 января 1991 года, в Калуге в редакционном кабинете был убит главный редактор областной газеты "Знамя" Иван Иванович Фомин, был тяжело ранен я, фотокорреспондент этой же газеты. Преступление было совершено трижды судимым Владимиром Воронцовым.

Я находился в кабинете, смежном с кабинетом Фомина. Здесь также были редактор новой газеты "Весть" Алексей Золотин и художник Юрий Чуркин - они макетировали очередной номер издания. Прозвучавшие точно новогодняя детская хлопушка выстрелы (где-то у Фомина) показались мне подозрительными. Распахнув дверь, я заглянул в обширный кабинет редактора. За столом - никого, лишь слышны частые телефонные гудки да слабый голос Фомина откуда-то снизу: "Милиция, милиция..."

Не успел я и шагу сделать, как справа от себя увидел вынырнувшего из-за внутренней двери одетого в куртку незнакомца и услышал злобные слова: "Писатели, понимаешь! Суки-и!.." И тут же яркая вспышка слилась с прогремевшим выстрелом. Дикая боль полоснула ниже пояса. Я качнулся от удара, инстинктивно схватился за живот - сюда вошла пуля, которая прошила меня насквозь. Только подумал: "Ах ты гад! В живот бьёшь!.." Перед глазами все поплыло, а от дурманящего запаха гари затошнило. Бросился в приемную и дальше к лестнице. На втором этаже стояли ребята, курили. Я успел только сказать: "Там, наверху, стреляют". И потерял сознание.

Срочно была вызвана милиция и "скорая помощь", которая наудачу приехала тут же, через пятнадцать минут. Всё это спасло меня от неминуемый гибели: потеря крови вкупе с траекторией жуткой "медвежьей" пули, прошедшей совсем близко от жизненно важных органов. Больница, четыре дня в реанимации. Врачи говорили, что я в рубашке родился: на миллиметр выше - всё...

Позднее Воронцов на следствии рассказывал: "Впервые судим я был в шестнадцать лет... Вам понятно, что такое отрицаловка? Это значит, что я шёл против администрации, актива. А во второй раз я попал на такой режим, что вышел оттуда законченным антисоветчиком, там я возненавидел коммунистов. Тогда в зоне со мной ещё сидели бывшие "лесные братья", всякие политические. Вы слышали, наверное, что сидели все вместе? Так вот, они-то меня и подготовили...

Прошёл 1990 год. Обвал информации, разоблачений. Я состоял в Народном фронте, ходил на митинги, собрания. Всё это не устраивало меня - слова... А я человек действия, практик. У меня были собраны досье на власти предержащие - факты, газетные статьи. В списке были три или четыре секретаря парткома, работники обкома. Я решил начать с Фомина. Всё же "Знаменка" - областная газета, читаем её каждый день. Это понятно. Фомина утверждал обком, сам он член бюро ОК КПСС...

Числа четвёртого января я пришёл в редакцию, посмотрел, какая там обстановка, кто сидит в приёмной, как расположен редакторский кабинет.

Десятого января сказал жене, я ведь сварщик хороший, что нашёл калым на полтинник, а на самом деле мне нужно было узнать путь Платова - секретаря парткома. Караулил я его, караулил, но так и не встретил... Решил позвонить в редакцию, узнать, когда у них обед... Пошёл в редакцию. Смотрю, подъезжает машина "Волга", из неё выходят двое. Вот, думаю, и Фомин.

Кабинет его на третьем этаже, вход через приёмную. Поднимаюсь. В руке у меня дипломат, в нём папка с вырезками и обрез. Папка вот для чего. Я бы дал ему её, чтобы выгадать время...

Вошёл в кабинет, там, кроме Фомина, никого не было. Достал обрез, направил на него, говорю: "Встаньте". Не могу же я в сидящего стрелять - всё равно что в лежачего. Он в ответ щедро улыбнулся и стал спокойно говорить о том, чтобы я не делал глупостей и убрал подальше свое ружьишко. Я выстрелил в первый раз, он закричал, я опять выстрелил, после третьего выстрела он успокоился, знаете, сел так, облокотившись на угол стола, и смотрит. Тут слышу - дверь за спиной открывается, оборачиваюсь - фотокорреспондент Головков, чёрт его принёс. Мужик он здоровый, покрепче меня будет. Я испугался... Направляю обрез на него, ногой толкнул и закрыл дверь кабинета редактора. Думаю, ведь буду выходить, он может спрятаться в приёмной, схватит меня сзади. Наклонил я обрез и выстрелил через дверь. Распахиваю дверь, смотрю, а там, через приёмную след кровяной - значит, ранил я его, а вдруг убил? Тут всё у меня в голове перемешалось...

Вдруг дверь кабинета распахивается - и оттуда Фомин. Он после трёх выстрелов жив оказался, кричит. Я обрез на него поднимаю - и наповал.

Первые четыре выстрела практически никто не слышал, а этот - многие. Мне, чтобы уйти, надо проскочить через коридор и холл. Я дверь ногой распахиваю, обрез в руках. Смотрю: по коридору двери открываются, люди выходят. Закричал им: "Все на места!" Они попрятались... На втором этаже, когда я спускался, тоже в коридоре были люди. Я опять закричал: "Все на места!" Попрятались. Спустился я на первый этаж, обрез спрятал под мышку, под курткой, и спокойно прошёл мимо вахтера... Думаю, нужно ещё одного пристрелить, у меня ведь два патрона оставалось... Думаю, поеду к Платову на работу. Проезжаю мимо треста "Строймеханизация", думаю, дай выскочу, может быть, Анатолий Калужский (председатель профкома треста) у себя. Захожу - точно, один сидит. Выстрелил в него два раза, он дёрнулся - и всё.

Вышел на улицу, метрах в семи телефонная будка... звоню по 02, в трубке женский голос, говорю ей: "Девушка, докладываю: уничтожены два коммуниста, третий ранен, патроны кончились, сдаюсь". Она: "Подождите, не вешайте трубку". Ну да, как же, не вешайте... Прошёлся, сока попил, сигарет купил и уже шёл в УВД. На той улице, где управление расположено, подошли ко мне двое, пошли, говорят... были бы у меня патроны - не сдался бы..."

Взять террориста Воронцова удалось именно по брошенному в спешке дипломату в приемной редакции. Номер "Комсомольской правды" с его домашним адресом помог быстро выйти на его след.

Убийца был в короткое время установлен, идентифицирован, а его фото размножено и роздано оперативникам для опознания... Разумеется, тут можно только гадать, почему Воронцов решился на явку в областной комитет ГБ. Может быть, понимая безысходность ситуации? Его адрес, он сам - все это уже известно в силовых органах.

Был оцеплен весь квартал в районе желтого здания калужского УКГБ, а Воронцов классически арестован с защелкиванием наручников и препровождением в камеру предварительного заключения. Более того, в пять часов вечера его уже конвоировали в Дом печати, чтобы в следственном эксперименте он показал и рассказал по свежим следам про все, что произошло. При обыске у него нашли целый список коммунистов, как записано у Воронцова, "подлежащих уничтожению", и арсенал оружия убийства.

Ведь кому скажи - не поверят, что он - коренной москвич, его мать - директор ресторана, отец - полковник Советской Армии, а сам он, Владимир Глебович Воронцов, имеет три "ходки" в зону и общий стаж судимостей в десять лет - все это оказалось благоприятной почвой, куда и попали ядовитые зерна. То, что убийство было заказным, выяснилось косвенно. Ровно через год, в преддверии судебного процесса, меня, как главного свидетеля убийства редактора И.И. Фомина, пытались запугать по телефону угрозами расправы надо мной, членами моей семьи. А перед самим процессом, подло подкараулив, чуть было не угробили, ударив тяжелым тупым предметом по голове. Я потерял сознание. Очнулся через двое суток в нейрохирургическом отделении областной больницы с диагнозом "ушиб головного мозга". Проходил курс реабилитации. С возрастом полученные раны начинают напоминать о себе.

Новоявленного террориста В. Воронцова спустя четыре года всё-таки расстреляли по приговору суда. До 1995 года он находился в камере смертников в Туле. За сохранение жизни бандита долго и плодотворно боролся известный писатель Анатолий Приставкин, поступивший так в соответствии с живыми традициями русской либерально-демократической интеллигенции, которая двести лет до 17-го расшатывала основы самодержавия, а последующие 70 лет - великого СССР. Но в этот раз миссия Приставкина не увенчалась успехом. Зато пули, выпущенные из обреза калужского террориста, открыли новую эру российского террора, своеобразную эпоху слепящей тьмы: череда политических и прочих заказных убийств, систематическая расправа с политиками, журналистами, а также всевозможные разборки за передел собственности.

Продолжаются преследования и убийства российских журналистов и в настоящее время.

В 2014 году двое журналистов ВГТРК погибли во время обстрела поселка под Луганском, находясь в командировке, специальный фотокорреспондент "Россия сегодня" Андрей Стенин стал четвёртым российским журналистом, убитым на Украине в ходе вооружённого конфликта на востоке Украины. Недавно в Сирии террористы буквально устроили облаву на корреспондентов RТ, они были ранены и остались живы. После трагических событий 11 января 1991 года в Доме печати открыли мемориальную доску в память о погибшем журналисте и редакторе газеты "Знамя" Иване Ивановиче Фомине. Учреждена областная ежегодная премия имени И. Фомина за лучшую журналистскую работу года. Лично я 11 января отмечаю свой второй день рождения. В новом 2023 году он - тридцать второй.